Александ
р Савельевич Михеев — человек с неординарной судьбой. Знаток арабского языка и культуры, специалист по грамматике арабского языка, автор нескольких учебников и методических пособий. Заведовал кафедрой восточных языков КГПИ, возглавлял там же междунаролный отдел.
Ныне является завкафедрой арабского языка в исламском институте «Мухаммалия» в Казани, преподает в Татарском государственном колледже. Почетный доктор грамматики Костантиновского университета (AHДP), постоянный Председатель экзаменационной комиссии по арабскому языку Лахорского института языка и религии (Пакистан). Более десяти лет жил на Востоке. Женат, двое детей.
Идель. Александр Савельевич, расскажите, пожалуйста, как вы, будучи христианином по рождению, уже в зрелом возрасте сознательно приняли религию Ислама. Можно ли сказать, что Ислам — это истина, открывающаяся лишь тем, кто размышляет?
А. М. Моя история, может быть, покажется прозаичной. Во время путешествия по Сирии, а я жил там с семьей четыре года, представилась прекрасная возможность познакомиться с Исламом. У меня возникли хорошие отношения с верующими мечети Омейядов в Дамаске. Особенно сблизился я с ныне покойным имамом Субхи, который поразил меня верой, одухотворенностью и полным беспристрастием к нашим земным слабостям и утехам. Имам Субхи обла-дал огромными знаниями. Мы часто беседовали, потихоньку я вникал в сущность Ислама. В его кабинете кроме книг, самовара и карты Османской империи ничего не было. Общение с ним открыло мне глаза. Я читал Коран аль-Карим на языке оригинала. Ведь чем еще интересен Ислам? В Исламе нет посредников. И имам, и верующие равны перед Всевышним. Верующий может отказаться от услуг имама, если он владеет арабским языком. Такого нет ни в христианстве, ни в иудаизме, и в сектах то же самое — там существует четкая иерархия.
По всей видимости, я был предрасположен к Исламу. Я искал то, что полностью подходило бы моему душевному складу, моей натуре.
Я сторонник известного арабского теолога Сайда Кутба, убиенного Джемалем Абдель Насером во время револю-ции 1952 года в Египте. Его произведения воспитывали меня, они и теперь есть в моей библиотеке.
Пять лет назад я официально принял Ислам и совершил хадж в Мекку. У меня прекрасные отношения с мусульманами Англии, Америки, с такими же бывшими христианами, которые, «насладившись» западным образом жизни, выбрали Ислам. В этой религии, помимо духовного единства и братства членов уммы, есть сторона, о которой мы говорим с каким-то ужасом, — это запретительная часть учения. В Исламе она более сильнее, нежели в иудаизме или христианстве. Мне, например, эта сторона очень близка и нужна. Ислам ограждает нас от мерзостей сегодняшнего дня, от порнографии, от разрушения личности и семьи. Ислам в состоянии заменить собой и идеологию. И не только для татар и татарстанцев, но и для русских, украинцев, белорусов и др. По моему мнению, менталитет русскоязычного человека у нас таков, что он нуждается в запретности. Потому что человек слаб от природы. В условиях идеологического вакуума он мечется, не зная, к какому берегу пристать, начинает превращаться, извините, в скотину. Статистика сообщает, что ежегодно до миллиона россиян умирает и эта потеря не восполняется. Идет вымирание населения. Остановить это может только религия, и только Ислам.
Конечно, было бы несерьезно утверждать, что вся Россия ринется в лоно Ислама. Пока мусульман среди русских очень мало, но они есть в Москве, Санкт-Петербурге, Самаре и в Татарстане.
Идель. Вы упомянули о семье. Откуда вы родом?
А. М. Я женат на татарке из известной казанской семьи Сейфуллиных. Меня в эту семью приняли бабушки. Когда моя будущая жена сообщила, что я знаю арабский, две бабушки, которые происходили из семей имамов, сказали: этот человек несет нам знания священного Корана, поэтому никаких возражений нет. Потом, бывая у них в гостях, я читал аяты на шамаилях, чему они очень радовались. И то, что я вошел в такую семью, тоже подтолкнуло меня к решению принять Ислам. Поясню на примере одного случая. Это было уже после нашего приезда из Сирии. Однажды нам позвонили, что одна из бабушек умирает. Ей было уже около 85 лет. Жена меня торопит, а я собрался в душ. Будто какой-то голос приказывает: сделай это. Я поехал чистым к умирающей бабушке. Имам, которого они пригласили, опаздывал. Старушка-соседка принесла Коран аль-Карим и говорит мне: читай, кроме тебя некому. И я начал читать первую суру, которую знал наизусть. Мне показалось, что бабушка понимала и одобряла мои действия, и ее душа покинула этот мир успокоенной. Этот случай сильно укрепил мое решение стать мусульманином.
Я вырос в городе Ставрополе. Мои родители простые люди, пережившие «великое» переселение с кавказского юга на Урал во времена сталинских чисток. Они сумели сохранить добрые отношения между собой и привить детям представления о чести и порядочности.
Идель. К вопросу о так называемых этнических мусульманах. Многие татары бьют себя в грудь кулаком, утверждая, что они мусульмане, хотя ни грана религиозности в них нет. Что вы думаете об этом?
А. М. Татарская нация до революции была самой грамотной в царской России. Ее боялись. Потому что она несла гыйльм — люди, не употреблявшие алкогольные напитки, занимались просвещением. Я понимаю царя, я понимаю коммунистов, я понимаю нынешних московских правителей, которые стараются держать цены на вино-водочные изделия на таком уровне, чтобы человек спивался. Управлять пьяным легче, а трезвый он может и задуматься.
В Татарстане имеются зачатки Ислама, которые передаются из поколения в поколение с молоком матери. «Рай находится под стопами матерей ваших», говорится в хадисах пророка. Для нашей республики это очень подходит, потому что мать-татарка, старая женщина спасла Ислам. Когда духовенство было вырезано, сослано, женщины сохраняли веру и передавали ее детям даже своим примером, ежедневно совершая намаз или соблюдая пост, в иные времена делая это тайком, плотно завесив окна в доме.
В нынешней лавине саморазрушения, только объединившись в лоне Ислама, татарская нация может остаться в живых. Ни в коей степени не желаю быть поучающим — это не моя задача, но я призываю: находясь в рамках Ислама по рождению, выполняйте хотя бы некоторые заветы пророка — прекратите пить, не завидуйте друг другу, не разрушайте семьи и займитесь воспитанием детей. Татарстан и татарская нация может стать примером для остальных и в смысле политической стабильности, и в смысле духовного единения вокруг религии Ислама. Это не экстремизм. Не надо бояться Ислама. Если в мире что-то происходит, все радио- и телестудии мира сразу сообщают: это Ислам, это мусульмане. Не верьте этой информации. Нельзя марать всю исламскую умму черной краской, даже если есть какие-то единичные случаи.
Возвращаясь к вашему вопросу, хочу подчеркнуть одну мысль: чтобы спасти татарскую нацию, необходимо восстановить ауру интеллигента-татарина конца XIX века, который в своей обыденной жизни опирался на нормы шариата…
Идель. …следовательно, для нас движение вперед — это возврат к уровню татарского интеллигента прошлого века как к некоей точке отсчета в духовном возрождении?
А. М. Да, это одна из моих идей. Чем мне интересна личность татарина дореволюционного? Просвещенный татарин из среднего класса владел пятью-шестью языками. Возьмем, к примеру, Галимджана Баруди. Это выдающийся просветитель, теолог, востоковед, первый ректор «Мухаммадии». Мы хотим восстановить его имя и труды во всех правах. Часть его библиотеки жива и хранится в библиотеке Казанского университета. Для меня он коллега, поскольку прекрасно владел арабским языком. Мы назвали его именем библиотеку при Центре арабской культуры, заказали портрет, будет стенд, отражающий его биографию.
Идель. Кстати, Центр арабской культуры был создан по вашей инициативе. Позвольте узнать, какие цели подразумевали при этом и что означает его название «Ат-Турас»?
А. М. Начну с названия. «Ат-Турас» по-арабски — «наследие» в обобщенном, философском смысле. Так мы назвали Центр потому, что хотим восстановить те связи, которые существовали между дореволюционным Татарстаном и арабскими странами. Кстати, к нам обратился клуб друзей Индии, прося принять их под наше крыло, мы согласились. Теперь у «Тураса» более широкий спектр сотрудничества, в частности, с Индией и, возможно, с Японией.
В старину многие татарские ученые были известны на Ближнем Востоке, мало того, по учебникам, которые издавались в Казани, учились и в Средней Азии, и в Турции, и в Арабистане.
Мы мечтаем, чтобы наши писатели, поэты, художники, учителя, врачи имели конкретные связи с арабским миром, могли общаться и увидеть, как можно жить по законам шариата.
Все понимают, что будущее за детьми. Часть молодого поколения, которая отдана на откуп телевидению, к сожалению, мы уже потеряли, но часть еще можно спасти. При Центре создан отдел по работе с детьми. Мы надеемся, что при нашем содействии и при помощи арабских стран нам удастся помочь в это сложное время выжить талантливым детям. У нас разработана специальная программа, по которой намечено поддерживать одаренных детей, скажем, стипендиями или направлять на учебу в арабские страны. Это особенно важно сейчас, когда идет коммерциализация высшего образования. Вы посмотрите, сколько стоит обучение в казанских вузах! Десятки миллионов! Откуда их взять, скажем, пареньку из сельской глубинки. А мы имеем богатые возможности направлять талантливых ребят со средним образованием по рекомендации из районов в арабские университеты. Ниша подготовки религиозных кадров постепенно заполняется. Мы смотрим дальше: молодые люди в рамках шариата, будучи верующими, будут получать образование в арабских странах по светским специальностям. Например, это и международные отношения, бизнес и банковское дело, коммерция, туризм, история, география, арабский язык и литература и т.д.
Если у руля стоит кяфер, я не боюсь сказать об этом, если у руля стоит человек, который больше думает о выгоде, нежели о молодом поколении, это приведет к трагедии. Поэтому и в правительстве, и на уровне вузов, заводов и т.д. должен быть руководитель-муэмин, человек с иманом, который не предаст ни себя самого, ни свое окружение. Иман не даст ему травить Волгу, загрязнять Казанку. Прежде чем открыть шлюз и выпустить стоки, он подумает: я же муэмин, я не имею права оставлять своих детей и внуков без чистой воды. Если у нас будут руководители верующие, совестливые, тогда Татарстан, имея нынешний потенциал, пойдет очень далеко.
По результатам наших переговоров с Алжиром, Сирией, Ираком, Кувейтом, Тунисом, Марокко и другими арабскими странами, в каждой стране готовы выделить одно-два места для бесплатного обучения в течение 5-6 лет. Уже вернулись специалисты по английскому и арабскому языкам из Каира, Багдада и Иордании. Я горжусь этими молодыми людьми, потому что наш Центр имел отношение к их обучению за рубежом. Это мои дети, они мне дороги. Мы не забываем их и печемся об их трудоустройстве.
При Центре образован Союз учителей арабского языка. Мы хотим оказывать методическую помощь учителям арабского языка, приглашая к себе на семинары, в которых будут участвовать и арабы. Подготовлены к публикации несколько методических пособий для преподавателей арабского. В перспективе думаем направлять учителей для стажировки в арабские страны. В настоящее время обсуждается вопрос о создании факультета арабского языка при Татарском институте усовершенствования учителей.
Мы провели конкурс детских рисунков «Я рисую Арабский Восток», куда пришло около 400 работ. Невероятные краски, удивительное видение Востока! В 1996 году объявили новый конкурс, а он будет ежегодным, возможно, и международным, — «Татарстан — любовь моя». Что они изобразят в своих рисунках? Это интересно не только нам, но и арабам. Иншалла, мы постараемся показать эту выставку в арабских странах. Детская дипломатия — самая мягкая, ее не может отвергать даже самый одиозный режим.
У нас творческая дружба с кинотеатром имени Г. Тукая. В дальнейшем хотим сохранить детский профиль этого учреждения, устраивать бесплатные сеансы для детей-сирот. По нашим данным, в этом кинотеатре собираются открыть казино. Это же оскорбление имени великого поэта! Там не должно быть грязи. Ведь рядом музей Тукая, дальше несколько мечетей. Нужно сберечь духовное назначение этого уголка в центре Казани. Кстати, мы хотим за свой счет пригласить детей-сирот из Чечни пожить у нас в мусульманских семьях.
Идель. События в Чечне наверно задели вас за живое, ведь вы когда-то жили на Северном Кавказе…
А. М. На Востоке говорят: «Нет такого вопроса, который нельзя было бы решить за чашкой кофе». В день нападения России на Чечню я находился в Москве по делам. Мы опросили около пятидесяти человек москвичей в тот же день: как они относятся к вводу войск в Чечню? Нам говорили: какая Чечня, что нам там делать? Людей ежедневно убивают в центре Москвы, наведите порядок здесь, введите войска сюда. И многие российские деятели говорят, что это было ошибкой.
Я завершил грамматику арабского языка для учителей, где за основу взял «Героя нашего времени» Лермонтова. Прочитайте, что он пишет о чеченском народе. Я потрясен предвидением Лермонтова. Гордость и свободолюбие чеченцев не смогли уничтожить даже при сталинском режиме. У меня на Северном Кавказе живут мама и родные, я знаю и уважаю чеченцев. Нельзя разговаривать с этим народом на языке оружия! Можно было решить вопрос мирно и полюбовно? Да. И что получила Россия на своей окраине? Язву, которая не будет заживать. А сколько сирот появилось? Чем виноват ребенок, лишившийся всего клана? Ведь тот же Басаев, которого объявили чуть ли не преступником номер один, с такой болью говорил, что в его семье убито одиннадцать человек. Я не знаю, как поступил бы на месте Басаева любой российский генерал, если бы была уничтожена вся его семья? В Москве, в отделе востоковедения и рукописей Академии наук мы поинтересовались: накануне вторжения российских войск в Чечню как-то с вами проконсультировались? Нет. А ведь из анализа по царским архивам можно было бы понять, что такой народ никогда не покорится. Нужно было сесть за стол переговоров и договориться полюбовно. Вплоть до отделения. Пусть. Не надо этого бояться. Ведь ты, великая Россия, одной только экономической мощью можешь задавить, так зачем же воевать? Как можно воевать на своей территории со своим народом? Для меня это была и остается трагедией. Тем более, что республика мусульманская.
Я об этом во всеуслышание говорил и на съезде мусульман всего мира в Багдаде. Мое выступление на арабском языке от имени Республики Татарстан вызвало большой интерес, а арабский настолько понравился, что я получил приглашение Института языка и религии г. Лахор (Пакистан) ежегодно возглавлять комиссию по приему экзаменов на выпускных курсах. Это большая честь для меня и для нашей республики.
Идель. Вы хорошо знакомы с мусульманским миром. В чем его особенно привлекательные стороны для нас?
А. М. Религия Ислама несет любовь и уважение людей друг к другу. Ислам — это отсутствие зависти к другому человеку. Это поистине «аль-муслиму аху аль-муслими», то есть «мусульманин брат мусульманину». Это означает ответственность одного человека перед другим: я не имею права его предать, оскорбить, унизить и т.д.
Если вы побываете в Абу-Даби, то поймете, что правитель в рамках шариата и Ислама за двадцать лет создал рай на земле. В прежней пустыне растут пальмы, цветут сады. Полиция там нужна только на автодорогах. Путешествуя по Востоку, замечаешь, что продавец не закрывает лавки, а жители совершенно спокойно обходятся без замков на дверях. Они удивляются: какие замки, какие решетки, от кого нам прятаться? Никто ничего не возьмет. В Саудовской Аравии за воровство могут отрезать руку. Отрезанная рука — это позорное клеймо. Общественное мнение сурово относится и к семье такого человека. Воровства почти нет — 2-3 случая в год. А в российских городах — 50-60 преступлений за ночь считается нормой. Я.сугубо мирный человек. Но в настоящее время нужна смертная казнь, в том числе публичная. Я приведу пример из Сирии. У них до сих пор сохранен такой обычай. За страшное и тяжкое преступление: изнасилование, убийство и т.д. по приговору казнят преступника где-то в камере, а труп, завернутый в саван, с надписью, за что казнили, вывешивается в том районе, где он сотворил зло, с пяти утра до десяти часов. Это воспитывает больше, чем увещевания «не убий», «не укради».
Я резко отрицательно отношусь к тому разрекламированному решению принять Российскую Федерацию в Совет Европы и запретить смертную казнь. Это преждевременно. Это страшная ошибка. Ибо еще более развязываются руки убийцам, насильникам, ворам.
В первые годы суверенитета правительство Татарстана, которое я очень уважаю, повернулось было лицом на Запад… Я всегда говорил, что больше всего мы получим на Востоке. Сейчас благодаря премьер-министру республики Фариду Мухаметшину в политике правительства наметилось равновесие в отношениях к Западу и Востоку. Об этом говорят поездки наших делегаций в Ирак, Бахрейн, ОАЭ. Потихоньку открывается арабский мир. Будущее за Востоком. Это мое глубокое убеждение.
Идель. Нынешняя интеллигенция, в том числе и татарская, в основном ориентируется на западные ценности. Они говорят, что любое поклонение, даже Творцу, ущемляет внутреннюю свободу. Как бы вы им ответили?
А. М. Ha арабском языке есть такое понятие «хаджиз», то есть до определенной черты, преграды, за которую нельзя преступить. Скажите, как можно жить без внутреннего тормоза, без совести, без имана? Даже нельзя сравнивать позиции верующих и неверующих. Так называемая внутренняя свобода, которую так воспевают на Западе, посмотрите, к чему она привела? Процветают преступность, наркомания, проституция, конфликты между поколениями и т.д. Запад сейчас не знает, как избавиться от этих проблем. Это нравственный тупик. А возьмем исламские страны — там нет этих проблем. И быть не может. Потому что там живут по канонам Ислама, с иманом.
Идель. Вы взяли на себя благородную миссию возрождения татарской интеллигенции нового склада. Дело
поистине государственной важности. Поэтому деятельность Центра «Ат-Ту-рас» должна быть в поле зрения как правительственных органов, так и общественности.
А. М. Конечно же, при нашем Центре мы хотели бы иметь свою пресс-службу, фильмотеку, библиотеку арабской литературы, наладить хорошие отношения с радио и телевидением, чтобы вести регулярную программу об арабском Востоке. Я мечтаю о том, чтобы на телевидении был открыт канал на татарском языке — чистый канал без коммерции, порнографии, чтобы человек мог отдохнуть. Мы все устали от идущего с экрана насилия, грязи, а переключиться не на что. Вот, к примеру, телекомпания «Эфир», которую я очень уважаю, мы сотрудничаем с ней, но у нее прозападное, промосковское направление. Проблемы национальной культуры там совсем не популярны и почти не звучат. Создание своего национального телевизионного канала — это очень актуально. Я внимательно слежу за передачами ГТРК «Татарстан». Зачастую бывает так: создали новую передачу в Москве, потом и у нас появляется такая же. Я думаю, что в руководстве государственной телерадиокомпании есть люди, которые все делают с оглядкой на Москву, у них есть боязнь чего-то. Неужели у нас нет молодых людей, выпускников Казанского университета, способных создавать оригинальные программы, не подражая московским тележурналистам?
Мы хотим поддерживать тесные связи с самой широкой общественностью. Поэтому установили ежегодные премии имени Галимджана Баруди — лучшему учителю арабского языка, лучшему студенту, успешно освоившему арабский язык независимо от того, учится он в религиозном или светском вузе. Годовую стипендию уже получает студентка Казанского Татарского государственного колледжа Ляйла Фасахова, были вручены четыре премии школьникам нового арабо-английского лицея №112 в Авиастроительном районе Казани. Кроме того, такой же премией мы будем награждать лучших журналистов, освещающих связи Татарстана с Арабским Востоком. Первой удостоилась премии имени Галимджана Баруди тележурналист Раиса Гаряева. Ежегодно в присутствии гостей из Арабистана будем торжественно вручать эти премии у себя в офисе.
Мы искренне желаем успехов «Ат-Турасу». Иншалла, сбудутся ваши мечты и планы.
Беседовала Гульсира ГАЙНАНОВА. Ж. Идель 90-х годов.